Сидим втроем. Я, убитая, ровным голосом рассказываю ужасные вещи, но тут же ободряю и себя, и их. Катя говорит тихим голосом, разливаясь по комнате горечью и тоской. И это так не похоже на нее. Вика уже пережила свое, и изредка ее дергает и метает в разные стороны.
Жизнь успела устроиться и разрушиться у всех нас. Теперь Вика учится в консерватории на специальности, которую не любит. Учится, чтобы учиться. Учится, чтобы потом работать.
Катя уже не учится - она все оставила ради семьи, а "семья" все высосала и ушла.
Я успела сменить три города.
Мы сидим втроем, сильные и независимые, с огромными жжеными дырами в сердце - у каждой по своей причине. И Вика вдруг спрашивает, пишем ли мы после училища хоть что-нибудь. Хоть изредка.
Я киваю, одна. Но это лукавство.
Те поганые импровизации не стоят и гроша. И музыкой их назвать нельзя.
Ничто из созданного мной нельзя назвать творчеством. Продукт масскультуры, отрыжка великолепных маэстро ушедших лет. Саша, мы не из разных миров. Но наши с тобой творческие сферы так далеки друг от друга, что мы не позволяем им ни столкнуться, ни сблизиться. Лишь стыдливо приоткрываем завесу один другому, чтобы тут же захлопнуть. Какие же мы с тобой ранимые…
Но на сцене только один творец.